|
В прошлом я неоднократно говорил на всевозможных консультативных семинарах и клубах о том, что тезис типа «клиент доволен» - это совсем не критерий качества работы консультанта. Это нечто иное. Качество работы и квалификация консультанта не этим определяется. Точнее, ориентация коллеги на этот критерий, как на основной, говорит о его квалификации не самым лучшим образом. Я бы сказал, что квалификация рыночного поведения и технологическая квалификация в моей профессии имеют различный индекс допустимости этического компромисса. Намерение во что бы то ни стало понравиться публике, то есть, клиентуре, заводит наш сервис в совершенно неожиданные ситуации. Например, в так называемый кадровый аудит или, более того, в ассессмент. Или еще хуже того, в присвоение себе права кастинговать или рейтинговать коллег по цеху. Понятно, что, заглянув на соответствующий сайт, и обнаружив, что получил профессиональных звездочек на интернетовской бутылке со своим именем меньше, чем их себе сам поставил подсуетившийся коллега, становишься перед дилеммой. Вернуться в тусовку, чтобы снова заняться бесплатным и слегка насильственным обучением корпоративной культуре своих сирых, или все-таки продолжить делать за деньги то, что умеешь и любишь? В нашей многострадальной, а потому этически весьма чувствительной культуре весь этот ассессмент вкупе с кадровым аудитом ни с чем иным не ассоциируется, как со слегка технологически припудренным доносом. Вообще, намерение угодить и доставить клиенту не столько труд постижения, сколько радость распознавания, приводит к широко известному феномену массовой культуры. Феномен этот состоит, к сожалению, в том, что Культурная Политика в итоге сводится к решительному вываливанию культуролога из культуры, как таковой. Падение происходит сначала вместе с потребителем, а в последствии уже и с осознанным сервильным упреждением оного. Попса, кич и начальственная пошлость давят консультативную культуру ничуть не менее, чем музыкальную или какую бы то ни было иную. Я не хотел бы ничего обидного сказать о профессии официанта, но все же консультант - это совершенно иная социальная функция и потому уж совсем по иному позиционированная в ее отношениях с клиентом и с директором ресторана. Но любой официант - это человек защищенный, со своим социальным институтом. А консультант по управленческим процессам - это, как правило, одно из двух. В одном случае он сам себе институт. В другом - вынужденный потребитель организационного суррогата, навязанного ему в обмен на не очень качественное управление им же. Я имею ввиду наблюдаемый процесс размножения столичных ассоциаций консалтинга и профессиональных союзов консультантов, возглавляемых бывшими начальниками по историческому материализму и по политэкономии развитого социализма. Буквально на моих глазах некоторые методологи, в том числе и ныне широко известные, быстро прошли свой скорбный путь от высокой миссии моделирования процессов столкновения культуры с цивилизацией до простой фиксации своего присутствия в этом столкновении. Присутствия в самом непотребном качестве. То есть - в административном. Что называется, не смысла ради а денег для… Еще один сюжет из игры. Картинка, которая, к сожалению, становится типичной для игр - в особенности тех, что проводятся с московскими клиентами. Причем статус фирмы клиента в данном случае не гарантирует изменений в лучшую сторону именно по этому основанию. Управленческая сессия, имитационно-игровое моделирование и прочие «ученые» словечки из нашей консультативной программы являются для персонала, который работает на фирме у клиента, не более, чем знаком грядущего выезда на базу отдыха за счет этой самой фирмы. Со всеми сопутствующими упоительными радостями. Несмотря на все мои решительные и категоричные предупреждения о сухом законе и об обязательном выполнении предложенного списка участников, народ прибывает на место игры в неполном составе, но зато с полной уверенностью в том, что очередная просветительская блажь начальства за пределами офиса не действительна. Поэтому - некоторые приезжают, укомплектовав багаж ракетками и кроссовками, а прочие - характерно булькащей тарой. До начала акции бывает очень непросто убедить их в бесперспективности и бессмысленности подобных начинаний, осуществляемых к тому же в лоне совершенно не знакомой им культуры. Особенно это бывает непросто сделать в том случае, когда в последний момент из еще не начавшейся игры срочно отзывают именно тех немногих, ради развития производственных отношений с участием которых эта самая акция клиентом, собственно говоря, и заказана. Что делать? Отменить игру и вернуть клиенту аванс (то есть, скорее всего, потерять клиента) решаются не часто и далеко не все консультанты. Есть среди нас и те, кто более всего готов заниматься любой тренинговой фикцией с дублерами и с заместителями. Они в принципе не знают, что на самом деле можно было бы делать с реальными носителями управленческих проблем. Проблем, которые якобы заказаны для своего решения или снятия. То есть, они не имеют малейших представлений о том, как следует работать с авторитетными и начитанными начальниками департаментов, с ироничными и эрудированными молодыми спецами, с влиятельными бизнесовыми дамами, напрочь лишенными чувства юмора, с уже «игранными» в иных консультативных моделях участниками. Все бегло упомянутые здесь категории сотрудников при игротехнической работе с ними требуют различных и, порой, виртуозных умений, весьма специфических навыков, решительности, способности к эмпатии и многого другого. Я не знаю консультантов, у которых одинаково хорошо выходила бы, например, проблематизация и организация рефлексивного продвижения в играх с участниками, представляющими все перечисленные здесь группы. Поэтому тренинг команды консультантов, подбор ее состава, оптимальный именно для данного клиента, специализация и управление игрой, как процессом, - все эти элементы являются важнейшими составляющими организационного проекта игры. Рыночные же условия, наличие конкурентов разной степени добросовестности, дефицит квалифицированного спроса на консультативные услуги - все это отнюдь не располагает к указанным лабораторным тонкостям. Не располагает настолько, что уже появилось целое поколение как бы консультантов, для которого все указанные проблемы не понятны. И поэтому - не интересны. Вернемся в игру. Итак, вконец разочаровав несостоявшихся курортников конфликтом, навязанным как бы извне, а также сопутствующими лишениями в свободе банального словоизвержения, консультативная команда вместе со специально подобранным персоналом клиента наконец-то входит в сюжет игры и разворачивает его действие. На третий день, испытав груз коммуникативного нормирования и при этом изрядно перегрузив свои изворотливые мозги, некий участник игры вежливо требует паузы для пополнения словарного запаса. То есть, действовать в предложенном консультантами режиме ему трудно и непривычно, а иногда еще и чревато саморазоблачением. Поэтому он пытается соблазнить заезжего умника признанием своего интеллектуально подавленного состояния и, тем самым, возможностью выслушивания убаюкивающего монолога. То есть, чиновный субъект, пребывающий в режиме производства системной или хронической фикции, как бы играет со мною в поддавки и тем самым снижает смысл всего мероприятия. Он предлагает удобство и изящество фиктивного существования исполнителю – тому самому консультанту, которого начальство призвало, чтобы поправить кризис, вызванный, в первую очередь, засильем фиктивных деятелей. Перед консультантом встает вопрос, достойный памяти архивариуса Варфоломея Коробейникова из «Двенадцати стульев» И.Ильфа и Е.Петрова (3). Если информация о гамбсовском гарнитуре тещи Ипполита Воробьянинова была нагло украдена Остапом Бендером, то почему бы в порядке компенсации не продать предприимчивому служителю культа сведения о судьбе стульев генеральши Поповой? Если уж такой нынче пошел спрос на гамбсовскую мебель? Итог компромисса известен. Увы, никогда не увидеть отцу Федору матушку, свечного заводика, и даже напротив, сидеть ему в закавказском сумасшедшем доме… С реформаторами всегда так. Нанял тоскующий царек певца сладкоголосого, а тот возьми, да и поставь сам себе задачу. Вздумал гармонию досужего функционирования конторы алгеброй реального действия поверять. А это риск, на который человек изнутри системы никогда не пойдет. Не поддавшись на эту или иную провокацию, реформатор, «тренер-игротехник-консультант-методолог» («но не все сразу, но не все сразу» - впустую взывает своих клиентов баритональный плут Фигаро) серьезно рискует. Чем именно? Во-первых, консультант вполне может получить негативную и недоброжелательную оценку от кого-либо из авторитетных участников акции. Оценку, которая в качестве сплетни, будьте в том уверены, непременно достигнет начальственного ушка: «Сам про управление говорит, а сам добрых отношений с нами выстроить не смог» (вспомним пушкинское: «Сосед наш неуч, сумасбродит...» ). Во-вторых, консультант рискует встретить фактический отказ в общении, что заставляет сомневаться в возможности дальнейшего сотрудничества. Этот отказ обычно сопровождается переходом к обсуждению злокозненной личности ученого гостя и абсурдности всего мероприятия («Вы нас заставляете делать свою работу, за которую мы Вам немалые деньги платим, а у нас и своей, серьезной, вполне хватает»). В третьих, у него, у сотрудника консалтинговой фирмы, есть еще одна замечательная возможность. Состоит она в том, что он может споткнуться о попытку организации несколькими участниками игры фактического профсоюза (или клуба по интересам), объединяющего лиц, уже давно ничего не понимающих. Не понимающих, и на этом своем непонимании консолидированных граждан («третий день уже тут сидим без толку, и ни в одном глазу»). Должен отметить, что при достижении игровой моделью того уровня развития, на котором в ней появляется третий, «игровой» пласт рефлексивной «этажерки» (см. 3,4,5), подобные сюжеты маловероятны. Но достичь этого уровня в игре весьма непросто при активном сопротивлении части персонала клиента. Типичность и модельность всех упомянутых рисков очевидна. Профессионалу они на самом деле нередко бывают на руку. Собственно говоря, консультирование как таковое, реально начинается именно с того момента, когда система начинает реагировать на инновационное воздействие извне, то есть, она начинает возмущаться и проявляет склонность к самосохранению своей системной функции. Или своей системной фикции… А вот нажитый нами консультативный «опыт, сын ошибок трудных» пока что транслируется с немалым трудом и без всякого на то желания со стороны вероятного пользователя. Видимо, следующее поколение коллег автора тоже выбирает пепси. Консультативное... Упомянутый грустный сюжет объективно следует из энтропийного толкования массовидных процессов. То есть, для того, чтобы что-то создать (будь то имидж клиента, надежда на лучшее будущее, прецедент социально приемлемого поступка или образа действий, виртуальная тусовка вокруг нового Будды, заявка на факт существования того, что создано или создается) - нужен экшн. А вот разваливается и растаскивается в этом мире все существенное как бы само собой. Без какого-либо намека на конструктив в намерениях исполнителей. То есть, за счет пищевого поведения популяции и декорирующих это поведение пиаровских танцев в исполнении отдельных особей. Но есть свои маленькие радости и в нонконформизме. Тот, кто «вышел строить и месть в сплошной лихорадке буден», кто упирается и генерирует, он может - может поперек энтропийным процессам ежечасно рефлексировать свои неудачи, их причины в связях и опосредованиях. Он может мыслить возможность конструктива. Он может вычислять или сублимировать его характеристики, может оценить его долговременность и воспроизводимость. Кроме того, он может отследить собственные состояния и некоторые свойства окружающей социальной среды в ее динамике. Тоже и в отдельности - по персоналиям. Его удача никогда не бывает случайной, но она, тем более, всегда выстрадана. А что может утомленный солнцем пассажир энтропийного процесса? Снять еще более пошлую, чем первая, вторую серию о социальном реванше нераскаявшегося палача. И деньги на это найдутся. Получится этакий попсовый хит о богом данном миропорядке. В котором всем участникам пьески их судьба прописана заранее – кому старый гимн перелицовывать под новую политическую версию, а кому учиться снова Родину любить, как дядя Степа. Кому - стандарт сыновней любви к церетелевскому образу Отчизны ваять. Кому - снова и снова метаболировать в тиши исторических событий и, что называется, гонять кайф по абсурду своих собственных витальных циклов. До их полного стирания от частоты употребления. Кроме того, сей VIP-пассажир энтропийного процесса может инициировать здесь же, в игре, съезды и форумы по интересам и по способам их удовлетворения. Объединительной становится следующая идея. Пусть все в этом мире называется иными словами, но при этом ничего изменять не нужно. Уже пробовали. Пусть теперь этим занимаются те, кому терять нечего, кроме своих цепей. Ресурсные вопросы при этом воистину опускаются. Как бы без комментариев. То есть, сей процесс консалтингу на самом деле не подлежит. Ибо, как правило, самовоспроизводит себя сам и всегда пребывает в избытке. Технически игровое коммуницирование не сводится к заданию участникам консультативной акции культурно-коммуникативных норм или к их «вбрасыванию». Хоккейный термин тут не случаен - все, кто видел, как это делается, могут подтвердить сходство. Доходчивое знаковое формулирование самой простой культурной коммуникативной нормы, к сожалению, не гарантирует даже попытки выполнения этой нормы субъектом. Здесь, в который раз, очевидное остается с трудом переносимым или даже безаппеляционно отвергаемым. Не произнося имя нормы, но пользуясь ею и, раз за разом, отыгрывая у партера личностно значимый ресурс, игротехник достигает культурного взаимодействия с игроками. И достигает он этого и скорее, и качественнее, чем при многократном произнесении «слишком ненадежных истин». Если цели общения, - от желания быть услышанным и одобренным до намерения продиктовать свою волю и подчинить себе аудиторию, - кажутся игроку достижимыми «здесь и сейчас», то он, естественно, будет к этим целям именно здесь и сейчас стремиться. Если предъявленная ему цель кажется труднодостижимой в этой аудитории, в этот момент, при именно таком организаторе общения, то он, скорее всего, просто не пойдет на предложенный к преодолению нормативный барьер, откажется от него, временно выпадет из данного пласта общения или попытается заговорить о чем-нибудь другом, «тоже интересном и важном». Если цель, напротив, покажется участнику малозначимой или легкодостижимой, игротехник может ожидать от него прямого отказа от понимания выдвигаемого тезиса, игнорирования темы и ее носителя, подлинной или демонстративной потери интереса, проявления некоей «дедовщины» по отношению к тем, кому предложенная цель покажется достойной и интересной, и так далее. Из сказанного следуют весьма значимые для обеспечения эффективности общения (то есть, для надежды на коммуникативную вменяемость партнера) выводы. В частности, вывод первый. В игровой (нормативно-коммуникационной) культуре работа с содержанием текста и работа с позицией того, кто этот текст произносит, есть работа на совершенно различных плоскостях одного и того же коммуникативного пространства. Это принципиальное различие. Оно состоит в совершенно различных правилах построения коммуникации и, тем более, с абсолютно несопоставимыми критериями успешности. Общение между участниками при этом получается чрезвычайно затрудненным. Те, кто рефлексируют разницу позиций, состояний и смыслов (это именно те, кто раньше стартовал и смог «взобраться» рефлексивно выше), не может быть понят прочими «на словах», но при этом не способен пока что поставить и решить задачу провоцирования аналогичного движения у этих прочих. Дело в том, что это уже есть игротехническая задача. То есть, совершенно иная по классу и по уровню сложности. Требующая совершенно иного личностного самоопределения от субъекта. Без опыта ее решения осознанно необходимое действие не может появиться из простого понимания субъектом его необходимости. Мой вероятный оппонент может заметить, что это и в обычном, научном общении обстоит точно так же. В том-то и дело, что не совсем. Точнее, совсем не... В научном общении познавательная составляющая, объективизм, критерий истинности - вот что определяет ценностной приоритет общения. Определяет, не тратя себя на всякие методологические мелочи. То есть, без выяснения того, почему и на каком таком основании этот приоритет вообще перекочевал из ньютоновой механики в постэйнштейновскую социологию. Так вышло. Так получилось. Все уже давно к подобному порядку вещей привыкли. Жизнь строим все больше по прецедентам, однако. Аксиома-с... В игровом общении критерий реализуемости без объявления войны, вероломно и аффективно разрушает бастион почтенного и в веках прославленного критерия истинности. А вместе с ним когнитивизм и хваленная объективность (кто ее видел, кроме Бога, который, как известно, от интервью упорно уклоняется) становятся или прибежищем интеллектуально ленивых или разящей наповал пращой агрессивно бездеятельностных субъектов. С другой стороны, первыми легко убеждаемыми перебежчиками на сторону моих коллег, под «системно-структурные» знамена, на которых начертана максима работы с позицией, а не с текстом, становятся как раз те, кто и в обычном, не в методологизированном объективизме не больно-то преуспевал. То есть, в желаемом направлении легко продвигаются не с трудом распредмеченные участники, а от самого момента интеллектуального вырождения обеспредмеченные присутственники. Так что трофеи в этой баталии у игротехников могут быть (и часто бывают) не только почетные, но и потешные, лишенные игрового значения и имитационного смысла. И рефлексия подобных педагогических успехов напоминает по смыслу и по протяженности токование тетерева. О персоналиях здесь при случае многое можно было бы рассказать, что выбранному жанру именно для этого эссе не соответствует. Вывод второй. Разные контексты обсуждения одной группы проблем в одном коммуникативном и психофизическом хронотопе - вот это и есть основа эффекта Вавилонской башни. Эффекта, при котором в итоге продуктивных совместных усилий двунадесятиязычных бригад едва возведенное культурное чудо рушится. В наших играх каждый новый рабочий день что-то не получается. Но не получается всякий раз нечто другое, более сложное и значимое, чем намедни. В консультировании по управленческим процессам, в рефлексивных играх события всегда складываются так, что одна высокая коммуницирующая сторона ваяет проект реорганизации структуры своего бизнеса в связи, например, с внезапной кончиной взвешенной тарифной политики правительства. От высочайшего «кидка» никто у нас не застрахован в принципе, но склонность наступать на грабли по разу в каждой пятилетке постепенно все же изживается. Другая, не менее высокая коммуницирующая сторона, собой в системе довольна более, чем системой в себе. Поэтому она чаще ищет, «как не сделать потому, что...», чем «как сделать вопреки всему тому, что...» То есть, эта сторона в предлагаемой ситуации настаивает на оправданном бездействии. Ведь и пенсии старикам тоже растут бесперебойно - бумаги резанной и краски никому в стране не жалко. Другими словами, в конкретной организации любого масштаба те, кто живут не тем, что зарабатывают, а тем, что удастся украсть, не очень настроены на культурное противостояние с теми, кто может лишь рассчитывать на более высокую, чем до сих пор, оценку своих способностей. Консультировать конфликт субъектов, не желающих чего бы-то ни было менять в системе, с субъектами, не способными увидеть причину своего неблагополучия или воздействовать на нее - не самое продуктивное занятие. Если Вы по профессии не дизайнер или не визажист, разумеется. Третьей, менее высокой, но более близкой автору стороне, по долгу службы и в силу своего позиционного самоопределения осталось немногое. Третьей стороне, которая эту вялотекущую в нашем повествовании коммуникацию двух первых сторон почитает значительнее любой очередной проделки чиновников, остается всеми наличными средствами вызвать в сознании двух первых образ двух непересекающихся плоскостей. На этих коммуникативных плоскостях в различных режимах свершаются совершенно различные события. После создания этого образа ей придется инициировать его осмысление участниками и спровоцировать переселение их на третью, новую для них плоскость совместной деятельности. И не в том дело, кто из них будет на ней главным. А в том дело, что правила рефлексивной жизни вытекают из факта участия, а не из текста о его невозможности в связи с внезапным отбытием субъекта из смыслового пространства в служебное. Рефлексивное пространство-время игры потому и кажется его участникам мыслетворным чудом, что на театре при удачном стечении обстоятельств соучастие зрителей, иногда пробуждающихся между антрактами, не содержит даже в лучших своих проявлениях факта воспроизводимости. Психофизическое бездействие зрителей спектакля, скрашенное тем, что мученики сцены провоцируют ментальную и эмоциональную включенность, не делает монолог диалогом. Почти никогда. Общение сцены и зала ограничено незнанием одной из сторон общения всех контекстов, да и самого текста. Текста, написанного тем, кто все это «взял из жизни». То есть, придумал. В этом случае соучастие зрителей ограничено и всего лишь достижимо, не более. А это значит, что Вавилонская башня через час рухнет в душе каждого, кто покинет чертог сего храма искусств и пойдет в магазин за хлебом. В рефлексивной игре текст совершенно ни при чем. Действие вершится без этого условного «так сказать», с самим собой и с теми, кто ничего изображать не даст. То есть, с теми, кто может позволить развиваться только вместе с собою в связях и в отношениях. И никак иначе. Более того, все действие игры, собственно говоря, и строится на развитии взаимодействия актеров-зрителей-игроков с одной стороны, и режиссеров-драматургов-консультантов, - с другой. Все это - без репитиций, все набело. И без претензий на похожесть культурной жизни на жизнь общественно-производственную. Здесь участники стремятся к обратному, почитая его системно более точным и естественным. И, самое главное, здесь ценностная коммуникативная технология напрочь вытеснила идеологию. Что и требовалось доказать. Вывод третий. Он краток и состоит в том, что автор вполне серьезно готов утверждать, что сотворил, открыл и создал (я мог бы сказать «принял участие в», но это скромная, приемлемая и безответственная формулировка) единственную и неповторимую профессионально-производственную стезю, в которой халтура невозможна в принципе. Если с содержанием цели игротехник игроку не угодил - клиент или не воодушевился, или потерял интерес к преодолению трудностей в достижении этой цели. Если игротехник с жесткостью нормирования общения участников перестарался - клиент обиделся и выпал из общения. Если напротив, с нею же «недожал» - клиент не проснулся от производственной или служебной летаргии. И не принял участия ни в чем. Если вывез на игру компромиссный состав из вторых заместителей третьего секретаря – такие заместители имеют обыкновение еще не проснувшись, - уже обидеться. Поскольку чаще всего в консалтинге и в тренинге именно это и происходит, история новой функции в точности повторяет историю отмершей структуры. В качестве примера приведу бесчисленные центральные и региональные отраслевые институты повышения квлификации руководящих работников и специалистов. При позднем застое развитого социализма в эти институты по разнарядке высылали уже, как на картошку, - или неженатых, или квалификационно-безнадежных. И преподавали там совместители. Одной фикцией другую фикцию поправ. Зато если попал, если точно, концептуально п о п а л - содержанием проекта игры в моделируемый объект, в его существенные ценностные и коммуникативные особенности, если смог использовать имеющийся нормативный запас для подъема модели в рефлексивную реальность на второй-третий день игры - получи долговременные и самовоспроизводимые процессуальные последствия, когда результат сам себя же и развивает. Живи и радуйся. Получилось что-то вроде двухколесного велосипеда, который, как известно, всегда сразу же падает, когда не едет. Все приведенное здесь могло бы выглядеть весьма убедительно, если бы не французские велогонщики, участвующие в соревнованиях на треке. Те самые, которые уже довольно давно придумали свой дьявольский стартовый прием сюрпляс. Прием, исполняемый как раз на двухколесном велосипеде. То есть, буквально, sur place, балансирование «на месте». Такое балансирование может продолжаться до того момента, когда у оппонента не сдадут нервы ли, мышцы ли, спицы ли на колесах. Пока он сам не выедет вперед, пока не подставится под финишный спурт из-за спины, - чтобы на последнем круге дистанции быть атакованным сверху вниз, с использованием суммы ускоряющегося падения, центростремительной силы и психологического превосходства охотника, выскочившего из засады за дичью. Собственно, это подтверждает мысль о том, что фикцией можно сделать все, что угодно. Даже технологию борьбы с нею. Пример с повсеместной перестройкой мышления и ускорением социализма с человеческим лицом еще не забыт. Как сказал поэт, «бег на месте – общепримиряющий». Можно объявить сюрпляс стратегией. Безконфликтность и хайлафизм - современным стилем или образом жизни новой методологической генерации. Наконец, можно откровенную халтуру назвать современным средством минимизации усилий при максимизации эффекта. Исполнив все это, читатель может сразу же превзойти автора в намерениях. В любых, включая самые заветные. Но из каких вдохновенных и искренних строк в этом случае будет состоять Ваша методология и вытекающие из нее психология уныния и технология бездействия? Мы вышли на проблему внешнего сервисного вмешательства в жизнь консультируемой организации. Верность критерию реализуемости, технологизм и профессиональная порядочность исполнителя нередко ставят эту проблему в разряд этических. Культурно-коммуникативный конфликт, навязанный персоналу извне системы, порождает системное возмущение как на групповом, так и на личностном уровне. Здесь критериальность нормативного воздействия игротехника – это необходимость и достаточность. Те методологи, которые заняты Служением (я, стало быть, могу претендовать всего лишь на обслуживание), доступную им меру определяют своим состоянием. При решении задач консультативного характера это может завести в никуда. Что, собственно, и произошло с многими. О спасении утопающих против их воли сказано много и не единожды (6,7,8). Давно замечено, что из всех благодетелей человечества наиболее искренние и чистосердечные - тираны и душегубы. Прогрессивное намерение идеологов продразверстки и ГУЛАГа «силком загнать человечество в счастье» произвело такие страшные разрушения «в этом прекрасном и яростном мире», что вопрос о критериях выглядит действительно, не только технологическим. Для того, чтобы Кафку сделать былью, нам воистину нет преград ни в море, ни на суше. В дело идут фетиши и заклинания. Мягкие пяточки советских детей как истинная цель мировой революции – это ли не фетиш? «Любимая, что ж ты не рада?», гибридизация красного романтико-наркотического кошмара и византийского благолепия - эта и иная прочая михалковская маета – все это нам культурная инъекция от родовитых пролетариев взамен культуры. «А на всех и не рассчитывали!» (но это уже от М.М.Жванецкого). Далее следует начинать большой разговор по персоналиям. Не обойтись без архивных разработок по захватывающим жизненным траекториям сентиментальных прагматиков. А также по литературным окопчикам, обжитым романтичными циниками. И далее, по телевизионному кефиру из рациона чуть-чуть брутальных альтруистов от Министерства Правды, Труда и последнего Дефолта. Чем, собственно, сейчас и заняты многочисленные авторы стилистически обработанных мемуаров, а также слегка припопуляренных науковедческих эссе. Есть еще на свете и мартирологические методологические альманахи, и похмельные землячества бывших вальцдельских монахов, и всякий прочий секонд-хэнд. Вымирающая колония мыслящих папоротников – это уже не столько древняя одесская сатира, сколько вполне современная московская ботаника… Все или почти все познается в сравнении. После изысканной и утонченной лирики буденновских конников, салонная пошлость эпохи декаданса стала казаться в чем-то даже аристократичной. Не пришлось бы и нам когда-нибудь ностальгировать по рэпу…В эпоху тренинга всеми всего и всех, под коучинг и ассессмент с кастингом, далекие даниловские хлопобуды и близкие щедровитянские сэмэдэшники уже стали казаться этакими милыми квакерами-образованцами. Их тщеславная ненавязчивая корысть, их интеллектуальное хамство и кокетливое умничанье нынче или забыты, или тихонько мемуарятся по «Кентаврам». Но причино-следственные связи день минувший дню нынешнему не заказал. И вместо того, чтобы умиляться при воспоминаниях, да автопортреты на фоне уходящей натуры писать, стоило бы (а методологам очень стоило бы) поглядеть правде в глаза. И устыдиться ее. Насколько я помню заповеди теоретиков перформанса и практиков хеппенинга, для чистоты выбранного жанра свой драйв нужно заканчивать как раз в том самом месте и в том самом времени, в котором у них появилось поле и зерно для их деятельности. Тогда получается красиво и с достоинством. Давайте все будем жить в одном хронотопе, если уж так получилось, но, по возможности синергично, а не синхронно и, уж во всяком случае, не коммунально. Дабы любовная лодка об быт больше не билась, не стоит грузить ее бытовыми целями, ценностями и средствами. С нас хватит и постоянно совершенствующихся бытовых условий…
|
Вишни расцвели, |
